Коллектор библейской книги

Защита почвы церкви

Недавно я ощутил, насколько важно единодушие. Как только у нас появляются разногласия по малейшим вопросам, у нас уже не может быть единодушия. Вот почему я с самого начала заговорил о видении в Господнем восстановлении. Я уверен, что все братья и сёстры любят Господа и что все хотят быть единодушными, но если наше видение не будет современным, то мы не сможем быть едиными. Что касается брата Остин-Спаркса, то я и представить себе не мог, что такое высокое духовное служение может затронуть и даже всерьёз обсуждать такие маловажные вещи. Они действительно не заслуживали такого внимания. Я держал всё это при себе и никому ничего не говорил, потому что я не хотел испортить атмосферу. В то время там собрались свыше пятисот соработников со всего Тайваня. Каждое утро он проводил с нами занятия и делал для нас сообщения. Мне нужно было поддерживать хорошую атмосферу.

Однажды вечером мы ещё раз пообщались с братом Остин-Спарксом. Атмосфера была немного напряжённой, и никто не знал, что сказать. Мы подумали, что, может быть, мы немного пообщаемся о чём-нибудь, что связано с духовными принципами. Вдруг один брат спросил: «Брат Остин-Спаркс, предположим, в Тайбэе было бы пять собраний, которые собирались бы в имени Господа. Какое из них было бы правильным, а какое — неправильным? Или они все были бы неправильными?» Как только я услышал эти слова, я сразу почувствовал внутри сильное беспокойство. Я сразу почувствовал, что начинаются неприятности. Однако мне пришлось перевести его слова. Брат Остин-Спаркс был вполне готов к этому вопросу. Он сказал: «Нет ничего правильного и неправильного; всё относительно». Тогда ещё один брат встрепенулся, и вместе с первым братом они хором спросили: «Как это — относительно? А от чего это зависит?» Брат Остин-Спаркс сразу же ответил: «От меры Христа. У кого больше Христа, тот более прав; у кого меньше Христа, тот менее прав; у кого вообще нет Христа, тот вообще не прав». Все братья пришли в возбуждение. Я был переводчиком, но мне пришлось немного успокоить их.

Когда мы встретились с братом Остин-Спарксом в третий раз, мы снова заговорили на ту же тему. Во время первых двух встреч я сохранял нейтральную позицию и выступал только в качестве переводчика. Но на этот раз я почувствовал, что уже не могу оставаться нейтральным. Все молчали, и тогда я заговорил. Я сказал: «Во время последних нескольких встреч мы затрагивали тему церкви и почвы церкви. Брат Остин-Спаркс сказал нам, что никто не может быть полностью прав или полностью не прав; степень правоты зависит от его меры Христа». Внешне я говорил спокойно, без возбуждения. Я повернулся к одному брату из Дании и спокойно спросил его: «Брат, я хочу задать тебе один вопрос. Бог решил, что дети Израиля должны были быть уведены в плен в Вавилон на семьдесят лет. После этого они должны были вернуться на родину и заново построить храм на прежнем месте. Предположим, в это время объявился бы какой-нибудь влиятельный пророк, который стал бы говорить людям, что им необязательно возвращаться в Иерусалим. Предположим, он сказал бы: „Посмотрите! Даниил — такой духовный человек, а ведь он не вернулся в Иерусалим. Так что главное — быть духовным человеком, а возвращаться необязательно“. Скажите мне все, правильно это или нет?» Брат Остин-Спаркс был умным человеком. Он понял, что мои слова — это реакция на то, что он говорил о духовной мере. Я продолжал: «Даниил в то время обладал самой большой духовной мерой; сегодня мы сказали бы, что у него больше всех Христа. Почему он не вернулся в Иерусалим? Потому что тогда было ещё не время идти. К тому времени, когда израильтяне вернулись в Иерусалим, он уже умер. Он не смог дожить до возвращения, но его сердце было устремлено к Иерусалиму. Он три раза в день вставал на колени и молился, открывая свои окна по направлению к Иерусалиму. Брат Остин-Спаркс за то время, что он здесь, уже несколько раз хвалил нам книги Фредерика Мейера. Я читал книги Фредерика Мейера и получил от них некоторую помощь. Но брат Мейер, как известно, остаётся в деноминациях, то есть в том самом „организованном христианстве“, которое наш брат Остин-Спаркс клеймит в своих сообщениях. Если Фредерик Мейер остаётся в организованном христианстве, в той самой организации, которую брат Остин-Спаркс осуждает, то можно ли сказать, что в вопросе церкви он прав просто потому, что он обладает большой мерой духовного роста?»

Затем я сказал: «Вот уже триста лет все, кто ищет внутренней жизни, получают помощь от трудов Жанны Гийон. Её можно считать человеком с большой мерой Христа. Что касается духовной меры Христа, наверное, никто из нас не может сравниться с ней. Но Жанна Гийон, человек, обладавший такой большой духовной мерой Христа, оставалась в Католической церкви. Сегодня любой христианин, у которого есть хотя бы немного света, осуждает католичество, но Жанна Гийон, которую мы так уважаем, так и не вышла из Католической церкви. Мы не можем сказать, что, поскольку она обладает большим духовным ростом, она права в вопросе церкви».

В итоге я сказал: «Все эти примеры доказывают, что духовность — это одно, а надлежащая почва церкви — другое. Духовность связана с нашим личным состоянием, а почва церкви — это нечто совокупное; это позиция, которую мы занимаем все вместе. Среди тех, кто оставил Вавилон и вернулся в Иерусалим, не все были духовными людьми. И не все, кто остался в Вавилоне, были бездуховными. На самом деле, среди тех, кто вернулся, многие не были духовными, потому что они взяли себе языческих жён. Однако с точки зрения почвы они были угодны Богу. На этой почве они могли строить храм. В каком бы состоянии они ни находились, их почва всё равно была правильной. Когда храм был построен, Божья слава наполнила дом».

В конце я сделал вывод: «Сегодня, устремляясь за Господом, мы должны уделять внимание обоим аспектам. Духовность связана с нашим состоянием, а почва связана с нашей позицией. Человек не может быть прав только в своём состоянии; он также должен быть прав в своей позиции. Правильность вашего положения зависит не столько от вашего состояния, сколько от вашей позиции, от почвы, на которой вы стоите. Каким бы духовным человек ни был, если он останется в Вавилоне и будет стоять на почве плена, он будет не прав. Но возвратившиеся пленники, какими бы жалкими и заблудшими они ни были, стояли на правильной почве, предписанной им Богом и оставленной им предками. Их правота зависела от почвы, а не от их личного состояния. Конечно, их заблудшее состояние было не угодно Господу. Вот почему Бог воздвиг Эздру, чтобы он обучил их закону, показал им свет и упрекнул их; в итоге они заплакали, покаялись и исповедовали свои грехи. В любом случае мы не можем презирать почву вернувшихся пленников только за то, что их духовное состояние было неважным. И мы не можем оправдывать почву тех, кто остался в Вавилоне, тем, что они были духовными».